Сестричество святой великомученицы Анастасии Узорешительницы

«Хоспис — это рай»






Михаил Рыбаков о хосписе № 1 в Лахте и Епархиальной Школе сестер милосердия.

Показать все на Flickr
Просмотр изображений в онлайн галерее Flickr:
https://st-anastasia.ru/slujenie/sestrichestvo/khospis-eto-raj.html#sigProId3e5d0b940b


Я социальный работник в муниципалитете.
Приходит семейная пара, и просит помочь.
Мать мужа сломала шейку бедра и не встает.
Осложнения, нагноения, кричит от боли, анализы показали онкологию.
Бросить жене работу — на жизнь и уход денег не хватит, положение просто отчаянное.
Я говорю: «Поместите ее в хоспис».
Они вскочили, закричали: «Сами туда отправляйтесь! Мы жаловаться будем!» — и ушли.
Жалобу написали, что я их мать хороню вместо помощи,
и отправляю ее в хоспис — заживо в ад.
А я теперь знаю, что хоспис — это рай.

Мл. медсестра Марина на «выпускном чаепитии» курсов мл.медсестер в хосписе№ 1.

Вместо предисловия

В Сестричестве Свтой Анастасии около 30 сестер и братьев. За почти 20 лет работы одни люди уходили и уезжали, другие приходили. Новичков всегда обучали на медицинских курсах, справедливо полагая, что грош тебе цена как христианину, если беседуя с больным о духовном, ты не сможешь помочь и его бедной плоти хотя бы в малом: напоить, накормить с ложечки, постричь, помочь лечь или подняться, и многое, многое другое, что нужно ослабленному больному человеку.

Последние курсы младших медсестер по уходу организовал Медицинский колледж № 1 непосредственно в хосписе № 1 в Лахте. А еще эти курсы взяла под свою опеку Санкт-Петербургская епархия РПЦ. Поэтому и получилось, что в октябре 2015 г. шестеро прежде не обученных человек из Сестричества Свтой Анастасии оказались на этих курсах. Вот имена счастливчиков: Наталия Иванова, Наталия Грихуцик, Анна Стульникова, Дмитрий Лопатков, Эльдар Рашитов, Михаил Рыбаков. Восемь месяцев мы «варились» в тесном контакте с работниками хосписа — именно они были преподавателями по всем дисциплинам, а на практических занятиях мы соприкоснулись и с пациентами. Познакомились мы и подружились и с сетрами-братьями из Сестричества св. прпмц. Елисаветы Федоровны, которые постоянно служат в этом хосписе с момента организации Сестричества. Казалось бы: обычное дело, ну еще одна учеба, да мы всю жизнь чему-то учимся. А оказалось, что перед нами распахнулся совершенно иной, незнакомый, грандиозный новый мир. И, похоже, он изменил нас, вселился в нас, и не оставит нас в покое ни-ког-да (дай-то Бог).

Самый простой мотив

В первый же час занятий нас попросили каждого рассказать о целях своей учебы. Спокойные лица преподавателей, оживленные лица учащихся возрастом от 18 до 70 с лишним лет. «Работаю санитаркой в больнице. Хочу повысить образование»,— говорит одна. «Работаю в сестричестве, хочу обучиться более профессионально помогать людям»,— говорит другая. И вдруг: «Схоронила мужа. Он долго болел и мучился. Хочу научиться помогать людям, и облегчать их страдания». На глазах у женщины слезы. Учителя серьезнеют, и все притихли. Встает другая: «Я сейчас ухаживаю за матерью, у нее рак, боли, страхи. Я больше не могу в одиночку и без знаний. Хочу научиться помогать». Плачет. Третья: «Я работаю санитаркой в отделении онкологии, хочу повысить свой уровень, чтобы помогать больным». Четвертая просто добила: «Моей средней дочке было шесть лет…». И так один человек за другим. Не все могли договорить до конца, рыдания душили. К концу знакомства преподаватели едва сдерживались, а почти все учащиеся — в слезах. У мужчин, а их всего в группе трое — тоже комок в горле. И общий мотив: «Чтобы помогать больным людям».

О роли личности в истории

Нас сразу огорошили несколькими серьезными заявлениями. Первое: младшая медсестра — самый близкий человек для больного, и от нее в огромной степени зависит его физическое, а главное — душевное состояние. Второе: у человека в страхе, с душевными проблемами, в депрессии, физическую боль невозможно снять, даже оглушив его наркотиками. Третье — в силу первых двух причин младшая сестра должна быть готова служить душевной опорой тяжело страдающему человеку. Для этого она сама должна быть в отличной «душевной форме», работать над этим, готовить себя, или категорически не входить в палату. Оказывается, когда мы только подходим к больному, он «считывает» до 90% нашего душевного и физического состояния, и только 10% это наше общение словами. Наше лицо, тело, походка, осанка всегда выдадут нас.

Осознав такую ответственность, скажу вам, первое желание — уйти, пока не поздно. Вспоминаешь годы работы в «больничке» без должного осознания своей ответственности, огрехи общения с больными и персоналом. И еще: ну как можно, не будучи опытным профессионалом, выходить на самый передний край этой душевно-духовной борьбы? И кто поможет? Это чувство своей вины знакомо любому человеку, когда-либо ухаживавшему за больным, особенно за дорогим и близким человеком. В хосписе, слава Богу, нам и тут помогли, ведь опыт круглосуточного ухода за тяжелобольными пациентами тут 25-летний. В дальнейшем психолог на занятии выразила это примерно так: «Чтобы не переживать о неправильном поведении в какой-нибудь жизненной ситуации, знайте, если это была ситуация для тебя, и ты неправильно что-то совершил, то Бог тебе её ещё раз (а может и не раз) повторит». Это обнадежило, что ошибки можно исправлять, а еще, удивило и утешило, что Бог вот так, обыденно участвует в нашем учебном процессе. Поразительным образом иногда исполняются в человеческой жизни Евангельские слова: «Ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф 18:20). И действительно, для кого иного мы собрались в хосписе, как не для Христа?

Эффективна только команда

Нам описывают типичный случай: звонят родные, и говорят, что за больным дома самый лучший самоотверженный уход, а его мучают боли, которые никак не снять лекарствами, прописанными онкологом. Советуем родным поместить больного в хоспис. Родные могут присутствовать почти круглосуточно. И боли быстро удается снять, а спустя неделю — вернуть больного на домашний уход, где прежних болей больше нет. Что же произошло, как это удалось? А выяснилось из разговоров с больным (без присутствия родственников), что его замучила душевная мука, мука за родных. Ему кажется, что ради него они надрываются, и теряют свое здоровье и последние деньги. О смерти дома не говорят, а больной хотел бы оставить завещание по своему разумению, но к нотариусу ему уже не доехать, а вызывать через родных — значит пугать напоминанием о смерти, чего родные всеми силами избегают. А самое главное, что его мучает — это та фальшь и ложь умолчания о смерти, которая не позволяет им всем открыто и честно общаться, и прожить последние оставшиеся больному недели или дни в любви, в прощении и прощании. И еще — у больного появляются новые неприятные симптомы, но он старается до последнего терпеть, и не беспокоить родных. И, наконец, последнее — больной боится смерти, боится неизвестности, и бесконечного одиночества как перед смертью, так и после нее. Налицо целый «букет проблем»: психологических, медицинских, социальных, и, конечно, духовных. Вот и не действуют обезболивающие, не снимаются тревога и мука неизвестности и отчуждения.

И нам раскрыли главную силу хосписа, «пружину» эффективной помощи больным: это КОМАНДА. Психолог ведет разговор с больным и его родными от первого до последнего дня. Онколог непрерывно наблюдает за его состоянием и немедленно реагирует на все изменения. И научает родных следить за симптомами, докладывать о них врачу, и менять лекарства и средства ухода. Социальный работник решает проблемы завещаний, доверенностей, будущего детей — сирот. Священник окормляет страдальца и его родных, совершает над ними Святые Таинства. В том случае разговоры с больным и родными помогли уйти от лжи, был снят груз этой бетонной плиты умолчания и отчуждения. Больной попросился обратно домой. Но возвращались домой уже совсем другие люди, и когда больной скончался, его родные сообщили, что ушел он в мире.

Вот это и есть команда хосписа, эти четыре человека. И вся 25-летняя статистика работы хосписа № 1 говорит о том, что эта команда ВСЕГДА эффективнее для помощи больному в острых случаях, чем самый любящий уход. А в обычном, «не пожарном» режиме, это все те же четыре человека ежедневно, и до последних секунд жизни больного. Команда эта обрастает необходимыми помощниками: сестрами и младшими сестрами, волонтерами из сестричества, порой родственниками, которые потеряли своих родных несколько лет назад, пережили потерю, и почувствовали потребность помощи таким же как они людям, но в сердцевине — всегда эти четыре человека.

Для чего все это?

Ну подумайте сами: в больнице человека лечат, и он выходит на работу и живет дальше. В санатории его до-лечивают, укрепляют, и он выходит на работу и живет дальше. А в хосписе? Финал пребывания в хосписе известен, и исключений не бывает. Ответ простой и суровый: пока человек жив, мы должны о нем думать и заботиться. Для христианина все еще строже: мы должны этого ближнего ЛЮБИТЬ. Никто, кроме Господа не знает часа нашей или чужой смерти, этого конца земной жизни. Наше дело простое — быть с человеком ДО КОНЦА. А значит — стремиться к улучшению его жизни, к приданию ей радости и смысла. Так вот, конкретно для неизлечимых больных улучшение качества жизни это не продление жизни, а удовлетворение физических, психологических, духовных и социальных потребностей больного.

Именно отсюда и вытекает вся эта государственная система паллиативной помощи больным людям, законодательно оформленная в 2011 г. Согласно определению Всемирной Организации Здравоохранения (ВОЗ), паллиативная помощь — это активная всеобщая забота о пациентах с заболеваниями, не поддающимися лечению. Увы, таких заболеваний, кроме рака, достаточно: гепатит С, неврологические болезни (инсульт, например), травмы и ранения, и мн.др. болезни в терминальной (последней) стадии. Отделения паллиативной помощи теперь существуют во многих больницах России, отчасти заменив отделения сестринского ухода. Как любое относительно новое дело, паллиативная помощь будет проходить все стадии взросления, набора опыта, осмысления ошибок, корректировки законодательства. Но в хосписе № 1 в Лахте, первом хосписе России, которому исполнилось 25 лет, уже есть выстраданные опытом и временем принципы, которые легли в основание службы паллиативной помощи, и так или иначе всегда будут влиять на нее.

Принципы, строгие как заповеди
  1. Услуги хосписа бесплатны. За смерть нельзя платить, как и за рождение.
  2. Хоспис — дом жизни, а не смерти. Если мы не можем добавить дней к жизни, то можем добавить жизни к дням.
  3. Контроль за симптомами позволяет улучшить жизнь больного.
  4. Смерть, как и рождение — это естественный процесс, его нельзя торопить или тормозить.
    Хоспис является альтернативой эвтаназии.
  5. Хоспис — система комплексной медицинской, психологической, социальной, и духовной помощи больным.
  6. Хоспис — это школа поддержки родственников и близких пациентов. В том числе помощь родным после смерти пациента.
  7. Хоспис — это мировоззрение гуманизма.

Хроники Нарнии

Описать весь этот новый открывшийся мир торжествующей жизни на пороге смерти совершенно невозможно. Но многое особенно поразило.

Свежий воздух. Нет больничного запаха. Уж мы-то в Сестричестве знаем, что это такое — больничный воздух.

Прогноз ВОЗ: в ближайшие 30 лет 30% населения Земли будет знакомо с раком (прикиньте: в компании из 3-х человек, один больной, из 10-ти — целых трое, и т. д.).

Оказывается, в хосписе работают целых четыре выездных бригады «Скорой помощи», и они — основной поставщик пациентов хосписа. Это разрушает главный обывательский миф, что раковый больной и его близкие абсолютно никому не нужны, и что от боли, страха, и одиночества спасения нет. Это — ЛОЖЬ! Существует «телефон спасения».

Социальный работник хосписа — это хорошо знакомая нашему Сестричеству, да и нашему приходу св. Анастасии Елена Анатольевна Кабакова из сестричества св.Елисаветы. Она же организатор и руководитель учебного процесса. Вот кто, поистине, оказался человеком-айсбергом. На поверхности — очень скромная, с тихим голосом женщина. В «подводной части» — попечительница не только лежащих в хосписе больных, но и около 300 (трехсот!) родственников живых и умерших пациентов. В ее же заботах и приют для детей умерших пациентов. Приюту 10 лет, за это время там нашли заботу около 40 детей.

Контроль за симптомами. Есть «Сестринская карта ухода». Там много всего, вплоть до привычек и предпочтений в питании. Ежедневно результаты «контроля за симптомами» вносятся в карту, обсуждаются лечащей командой, и в уход вносятся изменения: от лекарств и средств ухода, до пищевых предпочтений пациента. Где еще вы увидите такое медицинское вмешательство: «В связи с тошнотой давать подкисленную воду и кусочек ананаса — пососать». Или: «родственникам разрешить приносить любимые блюда больного».

Преподаватели — это врачи хосписа со стажем до двух десятков лет, некоторые с учеными степенями. Но они никому не доверили преподавание своих дисциплин (онкология, гериатрия, психология) тем мл. медсестрам, которые в будущем будут всего лишь менять памперсы и стричь волосы пациентам. Но высочайшая профессиональная и человеческая ответственность заставила их читать лекции на уровне ВУЗа, и немного выше.

Заграницей специалист имеет право работать в хосписе не более пяти лет, чтобы не подвергнуться профессиональному «выгоранию», не впасть в депрессию, и не нанести урона своему здоровью. В России об этом и речи нет, все работают как в обычной больнице. Да и зарплата не как у западных работников хосписа. Добрую треть учебного курса психологии для мл.медсестер составили правила и приемы борьбы с этим самым психологическим «выгоранием». Все это было очень интересно и познавательно. А потом на занятии, которое вел священник Алексей Лебедев, опытный врач-онколог, мы услышали: «Я очень люблю и уважаю моих коллег: психиатров и онкопсихологов, они приносят неоценимую помощь больным и их родственникам. Что касается «выгорания», о котором вам наверняка читали лекции, то скажу вам следующее. Почти все вы — православные христиане. У вас есть Христос, Церковь, и ее таинства. В хосписе есть храм, где мы, работники, пациенты, волонтеры каждую субботу служим Божественную Литургию и причащаемся святых Христовых Тайн. Так что всем вам — искренне верующим христианам — обеспечена помощь Божия, и «выгорание» не грозит. Коротко и ясно.

Психологи хосписа для нас, новичков, это самые необыкновенные люди, и лекции по психологии большинству всегда казались самыми занимательными. Мы привыкли к тому, что с нашей душой работает священник, но сила, даже могущество слова психолога стало открытием для нас. И еще стало понятным, почему психологам труднее всего достается в этом преддверии кладбища. У врачей-онкологов, гериатров, у медсестер и даже санитарок есть лекарства, инструменты, есть конкретное занятие руками, которое держит их душу в равновесии, в мире, дает им возможность сказать и показать себе и всем окружающим: «я сделал все, что мог, вот видимый результат». «В руках» у психолога один инструмент — слово, а результат всегда почти невидимый, ведь это мир, покой, надежда, входящие в душу больного, его близких, а заодно, врачей, и всего персонала хосписа.

Конечно, в хосписе есть и специальная релаксационная комната для персонала, с ароматерапией, тихой музыкой, звездным небом на потолке и ковром на полу. Есть и песочница, и пластилин, и разные фигурки для «игры» взрослых людей, для снятия через мелкую моторику колоссального душевного напряжения ухода за больными и ежедневного (!) зрелища ухода этих больных в мир иной. Но слово психолога, а вместе с ним — ее лицо, ее глаза, ее руки — вот самый главный, возможно, инструмент и медикамент хосписа. «Ее» — потому что мы общались, в основном, с психологами-женщинами.

«Побочным эффектом» лекций по психологии явилось необычайно благотворное воздействие их на слушателей курсов. В частности, нам устроили коллективный просмотр фильмов «Могущество сердца» и выступления Ника Вуйчича в Кремлевском дворце. После просмотра мы сдвигали стулья в кружок, и следовало открытое коллективное обсуждение увиденного. Зрелище необыкновенных человеческих страданий и необыкновенного человеческого мужества столь же необыкновенно переворачивают тебе душу. Очень полезно сравнить масштаб твоих неприятностей дома или на работе с «неприятностями» родителей, у которых пьяный водитель убил взрослую дочь, необычайную умницу и красавицу, или «неприятностями» Ника Вуйчича, лишенного рук и ног. Еще полезнее честно осознать наше поведение, наши реакции на все эти наши «неприятности». Мы часто прощаем людям и Богу наши настоящие или выдуманные обиды? А африканка, у которой в геноциде погибло до миллиона соплеменников, и иноплеменник лично, простым тяжелым мачете зарубил родителей, братьев, сестер и детей, простила его. А Ник Вуйчич — тот вообще не знает, похоже, слова обида, и, ковыляя своим обрубком тела по поверхности стола, говорит «радуйтесь»! На этих обсуждениях фильмов, из душ учеников вместе со слезами уходила вся эта мелкая будничная дрянь самолюбия, малодушия и суетности. Очень важно практически знать правильный масштаб ценностей в этой жизни.

Заключительными были лекции старшей сестры хосписа по санитарии и гигиене. Мамочки, вот где настоящий ужас-то! Туберкулез, ВИЧ и гепатиты, почти неубиваемые бациллы и вирусы, скрупулезные правила личной и общей гигиены, дезинфекция и стерилизация, а главное — осознание того, что в своей сестринской многолетней работе мы это все непрерывно нарушали! И нарушали-то, может быть не сильно, но ведь вирус — он такой маленький, он всюду пролезет. В общем, нам образно рассказали, что «береженого — Бог бережет». Точнее, нам профессионально внушили и доказали, что «Бог бережет — береженого»!

Для обучения привлекали и высочайших международных авторитетов. Создателем и первым врачом первого российского хосписа стал врач-психиатр, доктор медицинских наук, профессор НИПНИ им. В. М. Бехтерева и кафедры психиатрии МАПО, почетный доктор Эссекского университета в Англии Андрей Владимирович Гнездилов.

Андрей Владимирович — автор первой и единственной в мире методики «сказкотерапии». Учебная группа дважды посещала его маленькую квартиру, буквально набитую и увешанную сотнями разных кукол, доспехами, диковинными музыкальными инструментами, и слушала его удивительные рассказы о жизни и работе.

… Я, молодой врач, работал врачом-психиатром на онкологическом отделении буквально первые дни. В палате лежал умирающий 9-летний мальчик. Я вижу, он смотрит, бедняга, на свет на посту у медсестры. Я подошел к нему: «Могу я что-нибудь для тебя сделать?» — «Дяденька, расскажите мне сказку». Я начинаю говорить: «Знаешь ли ты, что в 12 часов приедет карета с золотыми колесами и бубенчиками, и бубенчики будут вызванивать твое имя, и 12 пажей будут сопровождать ее, с 12-ю канделябрами, в плащах, со страусовыми перьями на шляпах, и ты подъедешь в этой карете к волшебному озеру, которое нужно трижды объехать вокруг прежде, чем откроется вход в замок. Ты войдешь в замок и увидишь там короля и королеву — это будут твои родители». Я рассказываю, и чувствую, что он уходит. Я оставляю его, хочу бежать и звать медсестру, хотя вряд ли что-нибудь помогло бы, но сделать укол. Вдруг он приходит в себя, вцепляется в меня: «Дяденька, дальше». Я начинаю рассказывать, через некоторое время опять: «Дяденька, дальше». Так несколько раз, пока не случилось, что он ушел, а я не мог закрыть рта, продолжал говорить, мне было страшно, что он снова вернется. Это был первый такой случай. Фактически он мной — слово нехорошее — сманипулировал. Т.е. он вместо того, чтобы находиться в руках медсестры с уколами и т. д., которые безнадежны все равно, и не спасут его, он предпочел уйти в сказку, и не возвращаться из нее, пока хватало его сил. 

… Однажды в хосписе обратили внимание, что больные нередко умирают группами. Попытались связать это явление с метеоусловиями и прочими внешними факторами, долго «докапывались» до истины. Оказалось, смерть чаще отмечается в дежурство определенных медсестер и нянечек, заметьте, лучших! Умереть на «любящих» руках легче, чем на безразличных.

Фредерика де Грааф — духовная дочь митрополита Антония Сурожского, более двадцати лет при жизни владыки. В прошлом владелица и врач невро-акупунктурной клиники в Лондоне, почти 15 лет главный онкопсихолог Московского хосписа № 1.

Коллеги уговорили Фредерику изложить свой опыт в книге, и она за три месяца написала небольшую книжку малого формата «Разлуки не будет», которую можно сравнить с «многоценной жемчужиной». Удивительное дело, читая книжку Фредерики, ты как будто слышишь владыку Антония, а слушая ее, беседуя с ней — как будто и слышишь, и видишь его. Это чувство невозможно передать, как будто в воздухе все наэлектризовано, а в душе при этом мир и радость. Фредерика по моей просьбе оставила автограф на моем экземпляре ее книжки. И вот что на книжке про конец жизни и смерть от рака она написала: «Михаилу на радость». Захотелось из необычайно плотного объема бесценной информации, преподнесенной Фредерикой, выделить и сформулировать всего две главные сентенции, формулы нашего поведения с неизлечимо больным человеком: Первое: молчание — высшая форма общения. Второе «Я буду с тобой до конца».

И еще. На встрече промелькнула малюсенькая брошюрка владыки Антония. Вчитайтесь и помолчите.
В одной из палат хосписа второй год лежит 40-летняя пациентка Анна. Метастазы в позвоночнике парализовали ее ноги. Анна пишет стихи и вяжет красивые кофточки другим больным, бесплатно, разумеется, из подаренной пряжи. Когда мы познакомились, то про свою спящую в забытьи соседку-старушку, она сказала: «Она будет семнадцатой». «В каком смысле?»,— холодея и догадываясь, спросил я. «За время, пока я здесь лежу»,— ответила Анна.

Анна отошла ко Господу 28 июля 2016 г.  уже после написания этого текста. Упокой, Господи, ее душу в Царстве Небесном!

В этом хосписе во время нашей там учебы отошел ко Господу наш приходской отец диакон Андрей Тихонравов. Он пролежал чуть меньше месяца. Серьезно страдал, но мужественно не жаловался. И неизменно с ним работала КОМАНДА, и низкий им за это поклон, и Бог им в помощь.

В паллиативной медицине как нигде обретает смысл высказывание Виктора Франкла, психотерапевта, выжившего узника концлагеря: «Мы никогда не должны забывать о том, что мы можем найти смысл даже в безнадёжной ситуации, перед лицом судьбы, которую нельзя изменить…Если мы больше не способны изменить ситуацию, … значит нам брошен вызов, и мы должны изменить себя». (Франкл В., «Сказать жизни „ДА“»,1984). Но разве это только о больных?

Итог

В мае 2016 г. нас в меру строго экзаменовали и выдали целых две «корочки»: «Свидетельство о должности служащего» — о присвоении профессии «Младшая медсестра по уходу за больными» (без полового различия служащего), и «Свидетельство Епархиальной Школы сестер милосердия».

Отмечали мы это событие прямо в хосписе, в волонтерской комнате. Чай, пироги, конфеты. Тогда-то Марина, чей отец умер от рака в прошлом году, и которая в начале учебы могла только плакать на занятиях, и сказала те самые слова, что вынесены в заголовок. И сидим мы человек 30 счастливых и немного усталых после волнений экзамена православных сестер и братьев, сдружившихся за учебой и у постели больных, попиваем чаек и болтаем.

А под нами, на первом этаже палаты с умирающими, посетители, процедурные кабинеты, посты медсестер, дежурная команда врачей, выездная бригада, храм, волонтеры, хоспис, одним словом. И в хосписе этом присутствует, дежурит Бог. А где Бог, там и рай. Сестра Марина не оговорилась.

М. Рыбаков
2016 г.

Показать все на Flickr
Просмотр изображений в онлайн галерее Flickr:
https://st-anastasia.ru/slujenie/sestrichestvo/khospis-eto-raj.html#sigProId3e5d0b940b

Все статьи автора